Языки Африки и аргумент метели. Продолжение.

Если древние семито-хамиты жили в Африке, то тогда их язык должен был содержать лишь слова, совместимые с африканским климатом. Слов со значением «лед», «метель», «мороз» там не было и не могло появиться. Посмотрим, есть ли там такие слова. Возьмем борейские корни, обозначающие что-либо снежное или ледяное. Что сталось с ними в семито-хамитской языковой семье?

Начнем с корня bure «метель». Этот борейский корень знаком любому из нас — при этом в трех обличьях: в финно-угорском, в тюрко-монгольском и в славянском (следовательно, индоевропейском). И знаком даже тем, кто никогда не изучал ни финского, ни монгольского: во всех трех обличьях корень попал в русский язык.

Первое обличье — финно-угорское. В прафинно-угорском языке древние начальные звонкие согласные стали глухими, и наш корень приобрел вид риг. Этот риг с суффиксом -к- есть в финском слове purku «метель», в языках карелов и вепсов то же слово звучит как purku, purgu, purg. Вы, конечно, узнаете знакомое слово «пурга», которое пришло в русский язык из карельского или вепсского.

В древнемонгольском языке тот же корень с суффиксом -gan- присутствует в слове borugan «метель». От монголов слово попало к тюркам (buragan, а позже у татар и турок — buran). Из татарского или какого-то другого тюркского языка происходит и наше слово «буран».

Есть у нас и исконно славянское, индоевропейское слово того же корня — буря. Вы замечаете, что у индоевропейцев смысл этого корня несколько изменился: уже не «ветер со снегом», а просто «сильный ветер». Пожалуй, это и не удивительно. Когда-то индоевропейцы жили в районах довольно теплого климата: по новейшим предположениям, в глубокой древности на общеиндоевропейском языке говорили в Малой Азии, позже — на Балканах и в Центральной Европе, откуда индоевропейская языковая семья и распространилась на громадных пространствах от Ирландии до Индии. Итак, Малая Азия. Снежные бури (метели) в этих местах, вообще- то говоря, известны, особенно в горных районах. Но на западе и юге полуострова, где климат мягче, понятие «метель» вряд ли было настолько необходимо, чтобы иметь для него в языке особое слово.

Посмотрим теперь, что стало с этим корнем в семито-хамитских языках. Сохранил ли он воспоминание о падающих с неба ледяных кристалликах? Оказывается, да. У берберов шлех, живущих в горах Атласа в Марокко, наш корень (получивший вид brur) обозначает мелкий град. Этот корень берберы не могли заимствовать, ибо нигде в Северо-Западной Африке (и рядом, в южной Испании) не было до берберов народов борейской языковой семьи. Приходится предположить, что корень brur унаследован из общесемитохамитского. Сопоставив факты разных семито-хамитских языков, мы приходим к заключению, что в общесемито-хамитском корень bur должен бы обозначать либо ветер со снегом, либо ветер с градом. Где мог дуть сильный ветер с градом? Только в двух районах из тех, что в историческое время заняты семито-хамитскими народами, — или в Передней Азии, или в горах Северо-Западной Африки. Запомним это и перейдем к другим корням.

Растаяла ли изморозь?

Борейский корень kire имел значение «иней, изморозь, замерзшая поверхность». Он известен и в наших индоевропейских языках.

Проверим, сохранил ли этот корень свое значение в семито-хамитских языках. Да! Он есть в семитских языках: прасемитское qarxu (карху) означало «лед, мороз», это слово сохранилось в ассиро-вавилонском слове qarxu «лед, мороз», в древнееврейском кэрах, означавшем то же самое. Семитский глагол, корень которого состоял из согласных q-r-s (откуда арабское q-r-s , арамейское и сирийское q-r-s), применялся к воде и означал «замерзать, покрываться корочкой льда». Если бы этот корень, прежде чем попасть в Переднюю Азию, побывал в Африке, такое значение не могло бы в нем сохраниться.

А лед?

Та же картина получается с борейским корнем gela — «лед, ледяная корочка». В полном соответствии с правилами исторического изменения звуков, корень в индоевропейском языке получает вид ghel, откуда, между прочим, украинское слово ожеледь «ледяная корочка на деревьях, — дождь со снегом». В старославянском языке слово ЖЛЬДИЦА значило «гололедица», а ГОЛОТЬ — «лед». Тот же корень в древнегреческом chаlaza «град» и, возможно, в латинском glacies «лед». Есть этот корень и в финно-угорских языках.

И этот корень, оказывается, тоже сохранил свое несовместимое с Африкой значение в семитских языках: арабское слово джалидун обозначает лед, соответствующее сирийское слово galоdo — иней. Когда лингвисты расшифровали алфавитную письменность и научились понимать язык торгового города Угарита (он располагался на сирийском побережье Средиземного моря и был разрушен в 1200 году до и. э.), оказалось, что в этом языке (его назвали угаритским) слово, записываемое согласными gift, тоже значит «лед».

Итак, опять корень, чьей родиной не могла быть Африка.

Крокодилов не обнаружено

А теперь подойдем к вопросу с другой стороны. Если все-таки древний народ жил в Африке, то в его языке должны были быть слова для обозначения крокодила, слона, жирафа, обезьяны и других животных, известных только в Африке. Однако, сравнивая между собой разные африканские ветви семито-хамитских языков, языковеды до сих пор не нашли ни одного семито-хамитского названия чисто африканского зверя.

Для обозначения африканских животных египтяне и кушиты нередко использовали древние корни. Крокодила египтяне назвали sbk из семито-хамитского s-b-k, что вначале обозначало, видимо, большую рыбу. Кушиты сахо на северо-востоке Эфиопии называли крокодилов словом «ilma», что прежде означало (и сейчас у других кушитов означает) «большая змея». Можно ли этому удивляться? Ведь и мы, европейцы, встретив новое животное, применяем к нему старые, привычные слова: мы говорим о морском льве, морской корове, сумчатом медведе, гиппопотаме (что по-гречески значит «речная лошадь»).

Итак, что же получается? В общесемито-хамитском языке были слова для обозначения метели, льда, но не было, по-видимому, крокодилов и слонов. Значит, остается предположить, что древние семито-хамиты жили в Азии.

Между прочим, вывод об азиатском происхождении древнего народа неплохо согласуется с данными антропологии. Из пяти ветвей семито-хамитских народов три — берберы, египтяне и семиты — принадлежат к южноевропеоидной расе, в основном к ее индо-средиземноморской разновидности. Это светлокожие брюнеты с узким носом, тонкими или средней толщины губами, с хорошо растущей бородой, волнистыми или прямыми волосами, преимущественно с удлиненной формой черепа (долихокефалы). Интересно, что народы Передней Азии, говорящие на других, не семито-хамитских языках, принадлежат к той же южноевропеоидной расе, в основном к тому же индо-средиземноморскому типу (персы, курды, азербайджанцы, древние шумеры) или к очень близким типам (армяне, народы Кавказа, турки) А это уже свидетельство род¬тва по крови.

Что же касается кушитов, те их антропологический тип (так называемый эфиопский) смешанного южноевропеоидно-негроидного происхождения. Чадские народы также обнаруживают смешанное происхождение (негроиды с заметной южноевропеоидной примесью).

Итак, выводы антропологии совпадают с выводами лингвистики. Значит ли это, что проблема решена окончательно и бесповоротно? Историческое исследование этой группы языков (особенно кушитских, берберских, чадских) только начинается. А кто знает, какие новые сведения откроют перед нами завтра, когда будет хорошо изучено происхождение, история, грамматики всех языков этой обширной семьи и языков их соседей? Есть и другие неиспользованные пока источники информации: изучение древней топонимики (особенно названий рек, озер и высохших водоемов), исторический анализ данных этнографии, наконец археология. Только тогда, когда все данные будут собраны и обобщены, мы выясним, удалось ли правильно решить проблему.

Но одно ясно уже сейчас: воссоздавая картину прошлой жизни человечества, древней дописьменной истории народов, рас и племен, наука уже сейчас должна опираться не только на черепки сосудов и черепа кроманьонцев, но и на хрупкие, бестелесные памятники прошедших тысячелетии — слова.

Автор: А. Долгопольский.