Лемуры Мадагаскара

У слова «лемур» давнее происхождение. В Древнем Риме так именовали тени мертвых, являвшиеся по ночам докучать живым. В средневековой Европе устраивались домашние празднества — лемурии, во время которых с наступлением темноты обитатели жилища, грохоча ложками по кастрюлям, изгоняли вон лемуров. Почему это название перешло на очаровательных представителей семейства полуобезьян, сказать трудно. Наверное, известную роль сыграли поверья малагасийцев, которые, не будучи стихийными дарвинистами, были, тем не менее, убеждены, что человек произошел от лемуров и состоит с ними в родстве. К тому же многие лемуры ведут ночной образ жизни. Знаменитый немецкий зоолог Эрнст Геккель (1834—1919) был убежден в существовании страны Лемурии, исчезнувшей в Индийском океане, где проживали среди прочих приматов и виды, промежуточные между обезьяной и человеком,— сакраментальное «промежуточное звено». Гипотеза не получила подтверждения, но Лемурией можно с полным правом именовать Мадагаскар.

Специалисты классифицируют семейство лемуров на два подсемейства, несколько видов и два десятка подвидов. Но это деление достаточно условно. Практически у всех подвидов есть местные разновидности. Сплошь и рядом в двух соседних лесах водятся свои, особенные лемуры. Вот почему такую тревогу у натуралистов на острове и за его пределами вызывает постепенное исчезновение мадагаскарских лесов: вместе с какой-нибудь безвестной рощей может пропасть и ее неповторимая фауна. (К слову, чтобы самому познакомиться с лемурами вы можете заказать горящие туры из Днепропетровска, в том числе и к далекому Мадагаскару, родине лемуров).

У лемуров примечательная внешность. Некоторые размерами и повадками напоминают мышей, другие — белок, третьи — циветт. Но больше всего они похожи на маленьких обезьянок, а один вид можно сравнить, пожалуй, только с человекообразными обезьянами.

На восточном побережье мы прибыли в лес с запоминающимся названием — Анкарафанцика. Наш помощник, лаборант-малагасиец Жорж Рандрианасоло, утверждал, что здесь особенно много бурых лемуров. Но первым, по иронии судьбы, нам попался куда более редкий представитель лемурового клана. Увидев метрах в пяти от себя пушистое существо, я замер от неожиданности. С губ едва не сорвался вопрос: «Ты кто такой?» Секунду спустя я понял, что это сифака.

Она сидела на развилке дерева, свесив похожий на шнурок от колокольчика хвост, сложив на коленях передние лапки, а задние лениво вытянув вдоль загибавшейся кверху ветки. Зверек, сонно мигая, взглянул на меня через плечо, полуоткрыв свои золотистые глаза. Окраской он был не похож на сифак, которых мы снимали на юге острова в зарослях дидиереи. Грудку у него окаймляла яркая оранжево-рыжая полоса, а на бедрах красовались пятна того же цвета. К тому же на голове не было коричневой шапочки, как у «южан»; все тело покрывала шерстка ровного кремового цвета. На ученом языке зверек именуется «сифака кокерела».

Поглазев на меня с минуту, он лениво поджал ноги и вдруг неожиданно, не выказав ни тени испуга или неудовольствия от моего присутствия, буквально взвился в фантастическом прыжке. Приземлившись на дереве в нескольких метрах от меня, оттолкнулся от него задними лапами и исчез в кроне соседнего дерева.

Мы с восхищением смотрели на грациозные прыжки зверька. Сифаки по праву считаются чемпионами по прыжкам среди лемуров, а среди приматов конкуренцию им могут составить только гиббоны. Оттолкнувшись сильными задними лапами, сифака летит в вертикальном положении, вытянув вперед конечности и пользуясь хвостом как стабилизатором. При этом издает смешной хрюкающий звук: «шиифак». Отсюда и наименование зверька.

Примерно через час я уловил шорох и, взглянув вверх, увидел маленькое шустрое существо с черной мордочкой и янтарного цвета туловищем. Оно разглядывало нас, возмущенно мотая хвостом. Размером и формой тела зверек напоминал крупного хорька. Вскоре на ветках собралось с десяток собратьев. Все ясно: то было семейство бурых лемуров. Мы старались не двигаться, только оператор Джеф Маллиган тихонько сменил объектив.

Минут через десять звери потеряли к нам интерес и двинулись по своим делам. Прыжки их не были столь легки и грациозны, как у сифак. Некоторые самки тащили на спине детенышей, а это требовало дополнительных усилий. Стая держалась кучно, никто не отставал. Один годовалый лемур попытался забраться на спину матери, хотя до этого разгуливал самостоятельно. Самка резко воспротивилась попытке проехаться на дармовщину и, повернувшись, залепила ему затрещину. Минуту-другую они скандалили. Никто из членов группы не ввязывался в ссору. Не обращая внимания на конфликт матери и ребенка, они шли дальше. Самка, опасаясь отстать, на мгновение перестала выяснять отношения и повернулась к молоденькому лемуру спиной. В ту же секунду он оседлал ее, так они и исчезли в листве.

Джеф снял камеру со штатива и последовал за ними. Мы решили, что ему лучше идти одному, — меньше шансов спугнуть зверьков. Минут через десять он вернулся. Казалось, Джефа поразил жесточайший приступ лихорадки: его всего трясло, лицо было белое как мел. Он совершенно не мог взять в толк, что с ним случилось, но Жорж все понял, не спрашивая: Джеф нечаянно наткнулся на куст, покрытый ядовитыми шипами. Жорж потащил Джефа к ручью и помог ему вымыться. Только через час он пришел в себя… Перед тем как отправиться дальше, мы отыскали ядовитый куст, чтобы запомнить, как он выглядит. Ничем не примечательный, вполне невинный с виду кустик с местным названием «периха».

Бурые лемуры оказались существами любознательными, а поскольку мы держались в рамках и не навязывали слишком близкого знакомства, они любезно позволяли наблюдать за собой.

Лемуры шумно резвились на деревьях, пронзительно взвизгивая и размахивая от возбуждения хвостами; казалось, они никого не боятся. Ватагу шествующих по лесу зверьков вполне можно было бы принять за банду головорезов, готовых растерзать на куски более робких обитателей древесного царства. Но в действительности эти зверьки — убежденные вегетарианцы. Едят листья, цветы, зеленую кору молодых побегов и плоды. Лишь однажды я видел, как один лемур, зарывшись по уши в свисавшее с ветки пчелиное гнездо, энергично лакал мед, после чего, лениво развалясь, стал облизывать липкие пальцы.

Каждый день они приходили к высоченному дереву в самой гуще леса лакомиться сочными плодами манго. Под ним мы и устроили съемочную площадку; именно здесь мы сняли самые живые и забавные кадры будущего фильма — сцены пиршеств, перебранок и резвой погони.

К сожалению, многие эпизоды остались незапечатленными на пленку — встречи получались неожиданными, а камера лежала на заднем сиденье джипа. Так у нас не осталось кадра с хохлатым индри, он же — сифака верро. Не удалось заснять и кроткого лемура (полумака) в лесу возде Форт-Дофина. Я случайно заметил его утром. Он сидел в метре от земли, на провисшей лиане, крепко вцепившись в нее передними лапами. Это было маленькое серое пушистое существо с плоским лицом, коричневой шапочкой и длинным хвостом. Лемур, широко раскрыв глаза, с ужасом уставился на меня. Мне показалось, я почти слышал, как он повторял: «Боже мой, боже мой!» Примерно секунд тридцать зверек не двигался, а затем попытался удрать. Но кроткие лемуры не способны быстро бегать, и самое большее, на что его хватило,— это в панике засеменить по земле. Ушел, укоризненно оглядываясь на меня через плечо. Я стоял неподвижно, пока он не исчез. Надеюсь, лемур запомнил меня и передал сородичам, что я совершенно безвредная тварь…

Там же, под Форт-Дофином, в заказнике Цимбазаза, мы видели обворожительных лемуров вари. Они появились на короткое время, но мы успели их отснять. Позже познакомились с ними поближе в столице Мадагаскара, где при институте по изучению природы острова есть богатый зоопарк. Густая шелковистая шерсть вари состоит из чередования белых и черных как смоль участков, напоминая окраску гигантской панды. В чем назначение такой приметной окраски, совершенно непонятно. У скунса, чьи железы испускают непереносимый запах, яркая окраска служит предупреждением другим животным, рекомендуя им убраться с дороги во избежание неприятностей. Но у вегетарианцев вари она не может выполнять эту роль. Правда, многие ночные животные, например барсуки, тоже окрашены в черно-белый цвет, очевидно, помогающий им различать друг друга в темноте. Вари же как раз ведут преимущественно ночной образ жизни.

Каждый раз, приходя в институт, мы считали своим долгом нанести им визит. Установился даже особый ритуал встречи. Сначала мы угощали вари насекомыми или кусочками банана, а потом почесывали им брюшко. Зверьки откидывались на спину и млели от удовольствия. Излишне говорить, что мы тоже были в полном восторге.

Целую группу героев фильма мы получили в подарок. Это произошло в лесу под Таматаве. Проходя через деревню, мы обратили внимание на мальчугана, у которого была сильно поранена рука. Я обработал рану, три дня спустя сделал перевязку, и рука зажила. Через неделю к нам в лагерь пришел отец мальчика и принес нечто шевелящееся, завернутое в рубашку. Развязав рукава, я заглянул внутрь и увидел кучу маленьких пушистых существ с круглыми яркими глазами и длинными хвостами. О лучшем подарке нельзя было и мечтать! Это были самые маленькие представители лемурового клана — карликовые лемуры, или микроцебусы.

Когда нам с трудом удалось посадить их в клетку и пересчитать, выяснилось, что мы стали обладателями двадцати двух микроцебусов. Забившись вглубь ящика, они нервно моргали. Эти зверьки — ночные существа и не выносят дневного света. Мы распороли мешок и завесили им переднюю сетку, дав зверькам возможность прийти в себя и освоиться. Той же ночью мы любовались ими во всей красе, когда лемуры стали резвиться в лунном свете.

Продолжение следует.

Автор: Эттенборо, перевод с английского.