О повадках шимпанзе. Часть первая.

Во многом загадочна далекая предыстория человечества. Понятен интерес науки к здравствующим и поныне ближайшим родичам человека — горилле и шимпанзе: они могут помочь восполнить некоторые пробелы в наших знаниях о той далекой поре. Английской исследовательнице Джейн Гудолл, работающей в Танзании (Восточная Африка), удалось добиться самого большего, на что может рассчитывать зоолог, работающий с дикими животными: обезьяны настолько свыклись с ней, что принимали ее за свою, либо вовсе не обращали на нее внимания. Именно благодаря этому Джейн удалось подсмотреть самые интимные стороны жизни шимпанзе, изучить их повадки и взаимоотношения. Мы же публикуем тут перевод интересной статьи Джейн с английского.

…Как-то я шла следом за небольшой группой шимпанзе. Дэвид Седобородый, Фло и трое ее детей — Фиган, Фифи и Маленький Флинт, побродив по лесу, направились к нашему лагерю. Я спускалась вслед за ними по крутой тропинке, пытаясь вообразить: что бы я чувствовала на месте шимпанзе, впервые приближающегося к стоянке «бледнокожих приматов». Несомненно, я испытывала бы тревогу. Меня привел бы в ужас вид незнакомых созданий, разгуливающих на двух ногах и вместо волос одетых в нечто совершенно непонятное. Конечно, я узнала бы бананы, которые с довольным ворчанием подбирали другие обезьяны, — вокруг лагеря растет несколько диких банановых деревьев. Но, без сомнения, будь я шимпанзе-новичком, я так бы и осталась надежно скрытой в густой растительности. Плоды, однако, выглядели соблазнительно…

И, действительно, именно бананы привлекают шимпанзе к месту подкормки в долине реки Какомбе. За три года наблюдений над шимпанзе, приходящими сюда полакомиться, мне удалось собрать много ценных сведений. Раньше я могла видеть одну и ту же обезьяну раз или два в течение месяца и встретить вновь лишь тогда, когда путь ее кочевки случайно пересечется с маршрутом моей вылазки в горы. Теперь, благодаря подкормке, шимпанзе, проходя мимо нашей долины, непременно делают крюк и заходят за бананами. Некоторые из них появляются в окрестностях лагеря почти ежедневно, особенно самки постарше, которые не странствуют на такие большие расстояния, как остальные шимпанзе. Другие посещают нас лишь раз в неделю или даже в месяц. А временами почти все шимпанзе, которых мы знаем, исчезают на недели, отправляясь с визитом в какую-нибудь отдаленную долину.

Тем не менее мы можем вести постоянные наблюдения за поведением отдельных животных, изменением их статуса в группе и за развитием детенышей.

Истинный этолог находит бесконечное очарование в таких деталях. И должна признаться, что во время многолетних исследовании шимпанзе в Гомбе, я часто ощущала себя антропологом, описывающим жизнь очень своеобразного человеческого племени — настолько поступки шимпанзе могут напоминать наши.

Однажды после полудня, наблюдая за кормящимися Дэвидом и семейством Фло, я мысленно возвратилась на несколько лет назад, к тому времени, когда впервые встретилась с Дэвидом. Это знакомство решающим образом повлияло на дальнейший ход моей работы: Дэвид первым из всех шимпанзе признал меня, и его безбоязненное отношение очень сильно повлияло на поведение более робких обезьян.

Произошло это так. Однажды вечером, возвратившись в лагерь, я нашла нашего повара Доминика очень взволнованным. Он рассказал, что большой самец шимпанзе пришел в лагерь и стал есть орехи с пальмы, в тени которой стояла моя палатка. На следующий вечер визит повторился. Надеясь, что обезьяна вернется еще, я решила назавтра остаться в палатке. И Дэвид Седобородый — так окрестила я его впоследствии, не заставил себя долго ждать. Без всякой робости он вскарабкался на пальму и принялся, урча от удовольствия, вытаскивать из плотных чашечек красные орехи. Я едва могла поверить, что наблюдаю за диким шимпанзе прямо с веранды моей палатки.

В течение недели Дэвид возвращался ежедневно — пока на пальмовом дереве оставались плоды.

Снова он появился лишь тогда, когда созрели плоды на другой масличной пальме. Однажды после трапезы он спустился и, внимательно оглядевшись вокруг, с уверенным видом направился ко мне. Что он будет делать дальше?

Когда нас разделяло не более полутора метров, он остановился и стал пристально, в упор, разглядывать меня. Мне стало не по себе, когда я увидела, что шерсть обезьяны медленно поднимается, делая ее вдвое крупнее. А это верный признак какой-то сильной эмоции шимпанзе: возбуждения, страха или гнева. Внезапно Дэвид бросился вперед и… схватил со стола банан!

После этого случая я попросила Доминика выкладывать бананы всякий раз, когда он заметит нашего друга. И скоро Дэвид стал заглядывать в лагерь скорее из-за бананов, чем ради диких пальмовых орехов. Еще через некоторое время он взял банан у меня из рук. С испуганным видом Дэвид встал, держась за ствол дерева, и, переминаясь с ноги на ногу, посмотрел на протянутый плод, а затем осторожно взял банан — он был удивительно деликатен.

Несколько недель спустя к нам в гости вместе с Дэвидом пожаловал Голиаф, который вскоре тоже стал постоянным посетителем. Позже к ним присоединился Уильям, шимпанзе с длинной верхней губой, рассеченной шрамом, и застенчивым, чарующе мягким характером. Уильям быстро стал одним из моих любимцев, и, когда через два года он перестал приходить в лагерь, я была в полном отчаянии. До этого он в течение нескольких месяцев страдал от кашля, мучившего его все больше и больше, — шимпанзе особенно чувствительны к болезням дыхательных путей. Хотя мы не нашли тела Уильяма, я уверена, что он умер и, по-видимому, от воспаления легких.

Вскоре после того, как вместе с Дэвидом к нам в лагерь осмелились впервые прийти Уильям и Голиаф, Национальное географическое общество послало в заповедник Гуго для съемок диких шимпанзе.

Как и меня, в Африку Гуго привел интерес к диким животным, а знакомство с доктором Лики изменило всю его дальнейшую судьбу точно так же, как за несколько лет до этого изменило мою. Мы ждали Гуго в течение нескольких дней, и вот однажды вечером я, возвратившись в лагерь, нашла его окруженным целой грудой оборудования.

— Я не хотел ставить палатку, — сказал он после того, как мы поздоровались, — так как получил вашу записку о том, что шимпанзе заходят в лагерь. Я боялся, как бы новая палатка не испугала их.

Я тоже не была в этом уверена, но после всестороннего обсуждения мы выбрали место, где, как нам казалось, шимпанзе вряд ли обратят внимание на лишнюю палатку.

На следующий день рано утром появился Дэвид Седобородый, и Гуго спрятался в своем жилище. Дэвид лишь мельком взглянул в его сторону и сразу принялся за бананы. Покончив с едой, он решил начать исследование.

— Я наблюдал за ним через окно, — рассказывал позже Гуго, — и задержал дыхание, когда увидел, что он направился прямо к моей палатке. Я думал, что, увидев меня, он остолбенеет от ужаса.

Но когда Дэвид поднял полотнище и заглянул внутрь, то лишь недовольно поворчал, не найдя положенных бананов, и отошел прочь. Однако Гуго, державший аппарат наготове, в первое же утро пребывания в лагере смог сфотографировать шимпанзе.

Когда Уильям и Голиаф привыкли к Гуго и его оборудованию, он запечатлел эту троицу во всех видах.

Но Гуго нужны были фотографии и других обезьян, а получить их оказалось значительно труднее — шимпанзе боялись незнакомца, как раньше боялись меня. Возле фруктовых деревьев, которые, как я надеялась, привлекут шимпанзе, мы соорудили небольшие укрытия, сплетенные из веток и пальмовых листьев. В ожидании обезьян Гуго просиживал в них часами, скорчившись на неудобном крутом склоне, где его непрерывно осаждали муравьи. Но шимпанзе неизменно замечали объективы его камеры, проглядывающие сквозь стенки укрытия, пугались и молча удирали в лес. И все же постепенно обезьяны утрачивали свой страх. Дэвид Седобородый помог и тут, так как, встречая меня или Гуго в горах, он отставал от группы и шел проверять, нет ли у нас для него бананов. Обманувшись в своих ожиданиях, он пробовал стянуть что-нибудь из одежды. Однажды, на виду у своих собратьев, Дэвид попытался стащить любимый свитер Гуго. Чтобы спасти этот свитер, мне пришлось отдать Дэвиду другой, правда, старый. Этот трофей он унес к своим изумленным компаньонам, которые сразу же собрались вокруг, выпрашивая лоскуты шерсти.

Как то Дэвид Седобородый явился в лагерь со старой самкой Фло и ее семейством — трехлетней Фифи, маленьким Фиганом и юным Фабеном. Это событие послужило вторым важным шагом в системе подкормки шимпанзе. Фло зачастила к нам, и мы постепенно полюбили даже ее поразительно уродливые черты: нос луковицей и отвисшую нижнюю губу.

После трехлетних материнских забот о Фифи Фло вновь стала привлекательной для самцов. Однажды в наш лагерь за ней последовал целый хвост поклонников, вслед за которыми тянулись несколько юных самцов и самок. После того, как новые гости впервые осмелились покинуть заросли ради бананов, они быстро освоили этот путь.

С этого времени двадцать шимпанзе разных возрастов стали посещать наш лагерь. Появилась возможность установить постоянную систему подкормки. Но что за борьбу нам пришлось выдержать, чтобы добиться этого! Во-первых, Дэвид быстро обнаружил наши главные запасы бананов возле жилища Доминика и Хассана.

Хассан построил сооружение из крепких деревянных брусьев, плотно устланных травой, и гордо заверил нас, что ни один шимпанзе не сумеет ничего стащить из такой кладовки. Но Дэвид быстро сумел проделать в крыше дыру и, пока мы беспомощно наблюдали за ним, залез внутрь и наелся до отвала. Чтобы вылезти наружу, ему пришлось расширить отверстие, и он удалился в заросли, прихватив с собой большую гроздь бананов. После этого для хранения бананов мы были вынуждены построить алюминиевые сооружения.

По нашему замыслу, на месте подкормки каждый шимпанзе должен был получать порцию от десяти до пятнадцати бананов. Но как сделать, чтобы шимпанзе могли достать из ящика именно столько? Каждую конструкцию, которую мы испытывали, шимпанзе открывали либо с помощью грубой силы, либо благодаря ловкости рук. Они вытаскивали пробки, открывали задвижки и разрывали веревки. Взрослые самцы покушались на чужие порции, а Дэвид доказал нам, что шимпанзе может в один присест съесть до 60 бананов.

В конце концов, мы сделали бетонные боксы со стальными крышками, которые закрывались с помощью натянутой проволоки, пропущенной сквозь подземную трубу и прикрепленной к вынесенным на некоторое расстояние рычагам. Когда рычаг опускался, проволока ослаблялась, и крышка откидывалась. Но даже такие бетонные боксы не могли окончательно решить проблему. Некоторые молодые шимпанзе научились вытаскивать шпильки, закреплявшие рычаги, а когда мы заменили простые шпильки плотно заворачивающимися гайками и болтами, научились отворачивать и их. Теперь мы намереваемся устроить электрически управляемые ящики, так, чтобы крышка каждого откидывалась при нажатии кнопки внутри укрытия. Порой мы сомневаемся: может ли наша изобретательность когда-нибудь превзойти ловкость шимпанзе?

Однако мы не унываем: ведь именно способность шимпанзе принимать решения, их умение использовать в качестве орудий естественные предметы делает их интереснейшим объектом для исследования.

Продолжение следует.

Автор: Джейн Гудолл, перевод с английского.