Психология и психотерапия в Африке

Предметом психоанализа является не только объяснение или освещение искажений в отношениях человека с современниками и близким его окружением. Это также терапевтическая процедура, в которой недопустимо для психоаналитика действовать вопреки желанию пациента, особенно знать больше, чем тот знает сам о своих собственных проблемах. Иными словами, психоаналитическая этика основывается на своеобразном отказе от знания. Когда пациент (неважно, кто это — мужчина или женщина) приходит с тем, чтобы ему помогли улучшить жизнь, аналитик знает не более, чем сам пациент, но надеется все выяснить, выслушав пациента.

Желание аналитика докопаться до сути будит подобное желание и у пациента, позволяет ему (вместо ожидать, пока ему преподнесут рецепт выздоровления) разобраться в патологических механизмах, действующих в нем, и тем самым смягчить остроту проблем, вызванных его взаимоотношениями с действительностью. То есть, психоанализ — теория, пользующаяся собственными словами пациента, чтобы дать тому или иному невротическому симптому толкование в категориях индивидуальных, личностных.

Первое, что поражает психоаналитика в Африке, — это то, какое большое значение придается разговору. Вся традиционная терапия основывается на чем-то таком, что является (вопреки заявлениям некоторых европейских етнопсихиатров) не только словесными мерами по улучшению физического состояния, призванными подчинить болезненные отклонения определенной общественной норме, но и своеобразным словесным излиянием: индивидуальным отчетом пациента о том, что его беспокоит, что ему больно.

Однако между Африкой и Европой есть существенная разница. Болезнь в Африке связывается с мистической силой, вмешательством духа, zaar или rab, что является наказанием за совершенное против него или иного божества преступление. Поэтому перед любым лечением вам надо знать, какого божества это касается, что за грех был совершен и как надо уладить дело.

Многие европейские психиатры считают, что когда выяснены симптомы заболевания, то ему или ей остается только подлечиться. Ведь каждый симптом требует для больного соответствующей медикаментозной терапии или больничного режима — это должно дать желаемые последствия. Однако европейские психиатры с опытом психоанализа, как и традиционные африканские целители, скептически относятся к такому подходу, ведь он расходится с истиной, со скрытыми утечками болезни в каждом пациенте, а взамен довольствуются «косметическим ремонтом» — болезнь же при всех случаях заявляет о себе снова.

Каждый раз, когда мы общались с традиционными африканскими врачами-практиками или с западными психоаналитиками, нас порадовал тот упор, который они делали на раскрытии причины болезни, на беседе, возвращающей нарушенные личностные символические ориентиры обратно на свое место и вполне превращающей их, давая ему или ей возможность снова занять достойное место в обществе.

ДОБРОДЕТЕЛЬНЫЕ ЦЕЛИТЕЛИ

Я приведу два примера традиционной африканской терапии. Первый из них касается пигмейского целителя. К нему обратилась женщина, у которой после смерти мужа начались приступы бреда и галлюцинации. В бреду к ней являлся ее муж, помогал ей в домашней работе, работал в поле и все хотел убедиться, что дети не растранжиривают его наследия. Такие эпизоды сопровождались невероятными страданиями и возбуждением, и женщина настолько отделялась от внешнего мира, даже забросила своих детей, в результате чего один ребенок умер. Осознание своей вины в смерти ребенка и страх, связанный с возможностью потери имущества, стали неотступным бедствием ее жизни.

Пигмейский целитель, обследовав женщину, столкнулся со случаем патологической скорби. Европейский психиатр не стал бы доискиваться, в чем тут дело, а порекомендовал бы больной курс невролептической и протидепресивной химиотерапии, который позволил бы «избавиться от недуга». Но пигмейский целитель не удовлетворился этим несовершенным и упрощенным методом. Он потратил несколько недель, чтобы выяснить причину недуга. На протяжении своей длительной болезни муж пациентки не раз просил ее пойти в лес и насобирать зелья, что, возможно, излечило бы его. Но ссылаясь на нехватку времени или денег, женщина так и не исполнила его воли, и именно это после смерти мужа заставило ее чувствовать себя виноватой в его смерти. Этот не исповеданный грех мог всплывать на поверхность лишь в форме демонического наваждения, в образе человека, приходящего напомнить о себе. Но только грех был исповеданным, выведенным наружу, чувства вины благодаря ритуальному обряду уменьшилось и затерлось. Вскоре она выздоровела, лишилась симптомов галлюцинаторной скорби.

Второй случай связан с лечением мужского бесплодия. Мужчина пришел к целителю с жалобой на стойкое бесплодие. От браков с несколькими женщинами у него нет ни одного ребенка, хотя женщины, которые его оставляли, выходя второй раз, рожали детей. Целитель не удовлетворился тем, чтобы просто прописать пациенту лекарства и так решить проблему бесплодия. Он заподозрил психогеническую причину недуга и начал изучать этот случай вместе со своим пациентом. За несколько недель целитель выяснил первопричину недуга. Пациент рассказал, что он встречался с женщинами без отцовского благословения, за что отец несколько раз проклял его. Целитель, когда по его просьбе пришел отец пациента, добился того, чтобы отец и сын нашли общий язык и в дальнейшем больше не вспоминали о вине сына. Вскоре после этого сын женился по отцовскому согласию, а через девять месяцев родился младенец — первый из многих, появившихся на свет от этого брака.

Здесь причинную связь болезни пациента можно легко определить вне тривиальных симптомов, предоставляемых к лечению. Достаточно было развязать язык пациенту — и целителю удалось воссоздать символический ход событий, приведший к беде, — процедура, очень похожая на психоанализ (или даже в какой-то мере коучинг). Психоаналитик не тот, кто понимает бессознательный фон симптома; психоаналитик — это тот человек, который благодаря своей неосведомленности помогает понять больному, что с ним произошло.

СИМВОЛИЧЕСКАЯ ПЛАТА

Теперь рассмотрим саму природу аналитического лечения. В Европе вообще считается, что психоанализ существует для тех, кто имеет возможность заплатить за него. Сам Фрейд всегда подчеркивал, что лечение с помощью беседы не будет иметь эффекта, пока за него не отблагодарят в той или иной форме. Оплата служит двойной целью. Во-первых, в ней находит свое выражение требование индивидуального по природе своей обслуживания, ее ставят аналитику, — не потому, что он лечит пациента (это, в конце концов, его работа), как из-за того, что лечение требует от него отстраниться от своего субъективного «я» и подчинить себя желанию познать истину, что позволит пациенту вылечить себя.

Следовательно, оплата в психоаналитическом понимании — это вознаграждение аналитику за то, что он пожертвовал собственной субъективностью (хотя и не забыл о ней!). Во-вторых, оплата несет в себе потерю. Уплаченные деньги — потерянные деньги, а в аналитическом лечении это означает потерю патологического комфорта, может быть связано с некоторыми симптомами. Учитывая экономические проблемы в Африке, всегда приходится решать, стоит ли надеяться на плату от бедных пациентов. В таких случаях предусматриваются символические размеры денежного вознаграждения, о которых опять же упоминал Фрейд, когда убеждал своих учеников сделать психоанализ доступным для всех общественных классов. В конце концов, есть много различных форм оплаты, кроме денег, таких, скажем, как уплата личным временем, когда человек делает всевозможные услуги. Фрейд часто обращался к пациентам с просьбой сделать что-то для него, — скажем, провести библиографическое исследование. Это учитывалось при внесении оплаты за лечение.

Традиционные африканские врачи-практики также верят в то, что пациенты должны платить и определенная часть их имущества (а также и болезненного комфорта, связанного с их недугами) должна быть потеряна. В некоторых африканских странах психоанализ, кажется, акклиматизировался вполне естественно — как с точки зрения признания индивидуальности пациента, так и с точки зрения необходимости получать плату за лечение.

С другой стороны, африканский психоаналитик не будет иметь никакой возможности действовать, шествовать шаг за шагом за пациентом в его поиске истины, пока не будет глубоко знаком с местной культурой — не после того, как изучит учебники по этнологии, а после того, как непосредственно погрузится в культурную среду. Итак, кажется вполне целесообразным проводить подготовку терапевтов, способных в совершенстве владеть двумя взаимосвязанными отраслями знания: знанием сферы бессознательного, на основе которой развивается новая теория об отношениях каждого пациента с миром, и знанием отношений индивида (мужчины или женщины) с его родителями, семьей, обществом, а также с божеством — отношений, которые варьируются в зависимости от этнической группы, культуры, эпохи.

И хотя механизмы, которые люди используют, чтобы сделать согласия с действительностью, одинаковы везде, они могут осуществляться совершенно различными способами. Внешне нет ничего общего между тем, каким образом европейская семья устраивает траур после смерти ребенка, и тем, на какие ухищрения пускаются африканские родители, похоронившие уже нескольких детей, чтобы уберечь еще не родившегося младенца от ужаса наступления странствий туда и обратно через реку жизни. Незнание всех этих механизмов может привести европейского психоаналитика к ошибочным толкованиям; это и ловушка, так как в нее попадает немало иностранных психиатров. После прочтения нескольких книг и после нескольких личных контактов с людьми такие психиатры считают, что поняли, как устроено сознание их пациентов. Они могут, например, квалифицировать жалобу на печень негритянского пациента как обычный ипохондрический синдром, в то время как фактически речь идет о серьезном сотрясении основ его мужества и отваги.

АФРИКАНСКАЯ МУДРОСТЬ

В Африке очень важно связать психоанализ со всеми аспектами культуры, со всей накопленной мудростью в регионах, еще не охваченных «окультурниванием», где люди понимают, что является основой их жизни и каких родственных и культурных ориентиров нужно держаться.

Такое увязывание между собой двух типов знаний поможет выработать психологическую методику, включая африканскую идею ответственного подхода, а также аналитическую этику, которая предусматривает, что пациент ответственное существо. Это позволит и африканским, и европейским пациентам, а также психоаналитикам, которые избрали новый путь, найти подход к лучшему взаимопониманию, углубленного учетом, как африканской культуры, так и африканской индивидуальности.

Европейские психиатры, по моему мнению, потерпели поражение, пытаясь обобщить картину психических расстройств, а также воспользоваться своими обобщениями, чтобы истолковать африканское сознание. Выслушивая все с иронической терпеливостью, африканцы хранят свои мудрые верования, убежденные, что то, как люди познают мощь языка, выбирают они сами и что он дает им возможность взаимодействовать с окружающей средой приемлемым для них образом.

Психоанализ в Европе всегда был и будет разрушительным, потому что он сталкивает пациента со священными интересами общества. Что касается Африки, то это континент, где такое разрушение претерпело искусной трансформации, соединившись с мудрой древней культурой, континент, где еще до сих пор живет вера в то, что у технологической цивилизации нет ни одного шанса разрушить индивидуальность.

Автор: Анна-Мария Кауфман.