Среди диких шимпанзе. Часть вторая.

У шимпанзе существует множество всякого рода звуков, весьма различных по эмоциональной окраске. Тут и вполголоса произносимые «вуу» при встречах, и громкое покряхтывание, когда шимпанзе присосеживается к особенно лакомому блюду, и громкие, возбужденные возгласы и вопли, — явный признак, что произошла встреча между двумя группами обезьян.

Очень характерен звук, издаваемый шимпанзе, когда они опасаются нападения или когда обезьяна по тем или иным причинам недовольна приближением своего сородича. Этот звук «враа», повторяемый несколько раз, пожалуй, один из наиболее душераздирающих в африканском лесу.

Характерен и другой звук, вернее, серия выкриков, заканчивающаяся тремя или четырьмя воплями. Так кричат самцы-шимпанзе, взбираясь на холм. Словно бы они предупреждают других, тех, что могут быть в долине: «Я иду». Все эти звуки, хотя они и не являются языком в нашем понимании этого слова, вполне устраивают шимпанзе, помогают им общаться друг с другом.

К тому же к их услугам и язык жестов и прикосновений. Мать дотрагивается до своего детеныша, когда собирается уйти, или стучит по стволу, когда ей хочется, чтобы обезьяненок слез с дерева. Шимпанзе протягивает руку точно так же, как человек, если ему хочется какого-нибудь лакомства. Приглашая сородича сесть рядом с собой, шимпанзе постукивает по ветке: иди, мол, сюда, садись.

Немало есть жестов и для того, чтобы выразить благорасположение или поприветствовать друг друга. И нередко случается, что когда встречаются два каких-нибудь давно не видавшихся приятеля, они восторженно заключают друг друга в крепкие объятия.

Но вот что любопытно. Застигнутый врасплох шимпанзе не прибегает ни к одному из известных ему способов сигнализации и, как правило, просто убегает молча. Так, первоначально обезьяны поступали и при встречах со мной. Но несколько месяцев спустя боязнь сменилась любопытством, а любопытство… своего рода бравадой, не без примеси, однако, страха. Вместо того чтобы убегать или подозрительно ко мне приглядываться, иные из моих подопечных при встречах со мной взбирались на деревья и молча, с некоторым вызовом, раскачивались на ветвях. Прошло еще несколько месяцев, и они стали предпринимать даже враждебные действия. Однажды в самой гуще леса я шла за группой обезьян. Услышав мои шаги, шимпанзе примолкли, а я остановилась, не зная, куда идти дальше.

…Где-то поблизости хрустнула ветка. Потом я увидела подростка-шимпанзе, сидящего молча на дереве почти над самой моей головой. С ним вместе были две самки. Я присела и услышала низкий звук «ха», доносившийся из сплетения лиан, справа от меня. «Ха» раздавались сзади, спереди. В течение добрых десяти минут длились эти беспокойные выкрики. Временами я различала темные фигуры и видела черные руки, сжимающие лианы или пару глаз, глядящих из-под черных нависших бровей.

Крики становились все громче. Я увидела, как шесть огромных самцов, все более и более неистовствуя, принялись раскачивать ветви и отламывать их. Потом неожиданно спектакль закончился. Шимпанзе успокоились, и самцы принялись за трапезу рядом со своими дамами и детишками.

А однажды шимпанзе ударил меня. Впрочем, это скорее было актом любопытства, нежели агрессии. Дело было так: я стояла рядом с деревом, когда услышала позади себя шаги. Не желая мешать животным, интересовавшимся, очевидно, плодами на дереве, я легла на землю, надеясь, что меня не заметят. Но шаги остановились, и я услышала пронзительные звуки «ху-ху».

Судя по интонации, шимпанзе были либо удивлены, либо обеспокоены. Но я не двинулась. И вдруг мощный самец взобрался на дерево, сел в каких-нибудь десяти метрах над моей головой. Я думаю, что его озадачила моя неподвижность и полиэтиленовая накидка, которой я прикрылась. Он довел себя до исступления, ударяя по стволу дерева и раскачивая ветки, а из раскрытой пасти с торчащими желтыми клыками вырывались пронзительные выкрики. Они становились все более угрожающими.

Я не двигалась. Краешком глаза видела, что трое его спутников тоже внимательно присматривались ко мне. И вдруг самец исчез. Я услышала, как он двигался где-то сзади, за мной. Наступило молчание, и затем с громким воплем он бросился вперед и ударил меня по голове.

Эксперимент явно зашел слишком далеко. Я медленно села. Но обезьяна, очевидно, «узнала» меня и вместе со своими товарищами двинулась прочь. Позднее я рассказала об этом инциденте профессору Ликки. Я была довольна тем, что не сделала никаких неожиданных движений, не закричала, одним словом, не сделала ничего, что могло бы еще более разъярить шимпанзе. «Если бы вы замахали руками, крикнули или как-нибудь еще выразили свой гнев, — сказал Ликки, — вас могли бы убить. Самец вас просто испытывал, желал узнать — враг вы или нет».

Постепенно, однако, обезьяны становились все менее агрессивными. И, наконец, наступил такой момент, когда меня встречали, как «свою» — иногда возгласами, потрясая ветками, а иногда вообще не обращая на меня никакого внимания. В общем шимпанзе в массе терпимо относились к моему присутствию. А несколько самцов поднялись в своих чувствах ко мне даже на ступеньку выше: они подружились со мной.

Продолжение следует.

Автор: Джейн Гудалл, перевод с английского.