Африканский лес. Часть вторая.

Абсолютные и безраздельные хозяева в тропическом африканском лесу — деревья, и это одна из главнейших его особенностей. Даже те растения, что в умеренной зоне известны как травы, приобретают тут характер и размеры настоящих деревьев, к древесным принадлежит и большинство лазящих растений. Разумеется, и наш лес не бывает без деревьев, однако помимо древесного полога в нем хорошо выражены яруса кустарников и одевающих землю мхов и трав, причем по количеству видов травянистые намного преобладают над древесными. В тропическом лесу кустарникам и травам уже не остается места, вернее, им не достается уже необходимого для жизни солнца, потому что лучи его оказываются перехваченными по дороге древесными кронами. Выжить на дне этого лесного колодца могут лишь самые нетребовательные к свету растения либо вовсе не нуждающиеся в свете паразиты.

В своем безудержном стремлении к солнцу папоротники и травы переселяются в тропическом лесу вверх, на стволы и ветви деревьев и, лишившись связи с землей, превращаются в эпифитов. Цепляясь за деревья всеми способами, рвется к свету и целая армия лазящих растений. Стволы лиан, перекрученные самым замысловатым образом, достигают при этом ста и более метров. И снова я не могу не дать тут слово Стэнли: «Теперь представьте себе, что поперек всех этих висячих лиан перепуталось в величайшем изобилии и беспорядке множество других, которые тоже перекидываются с дерева на дерево и перекрещиваются с первыми во всех возможных направлениях; на каждом разветвлении и на каждой горизонтальной ветви посадите гигантские лишайники величиною с крупный кочан капусты и другие растения с листьями, похожими то на копья, то на слоновые уши, потом всевозможные орхидеи и поверх всего — легкой кружевной вуалью раскиданные прелестнейшие папоротники.

Кроме того, древесные ветки, побеги и самые лианы покрыты густым слоем мха, вроде зеленого меха. Там, где лес разрежен рубкой или от упавшего дерева образовалось «окно» и свет пролился на землю, молодая поросль и лианы образуют сплошную и совершенно непроницаемую стену. То же самое происходит и на опушках, и по берегам рек — отсюда и столь распространенные заблуждения путешественников, наблюдающих лес со стороны. Глядя «на крепостной вал тропического леса, упорно надвигающийся на Нил,— пишет И. Забелин в своей книге «Лунные горы»,— я не мог избавиться от ощущения, что слоны, не говоря уже о более мелкой живности типа бородавочников и бабуинов, пользуются, как говорили наши предки, подлазами, по неведомым подземным ходам пробираются к Нилу, так хитро минуя неодолимые преграды».

Но именно чаща девственного леса оказывается, как это ни удивительно, вполне проходимой, по свидетельству очевидцев. Максимум растительной жизни смещается тут вверх, и передвижение затрудняется не так густой растительностью, как скользкой почвой и обилием упавших стволов. Правда, если поднять глаза вверх, действительно создается впечатление хаотической нагроможденности древесной растительности. Природа так лихорадочно стремится заполнить все стеблями и листьями растений, что, по выражению одного ботаника, кажется одержимой боязнью пространства. И все же и здесь ученым удалось выявить определенные закономерности. Большинство ботаников сходится на том, что в тропическом лесу три главных яруса деревьев, «лес над лесом», как сказал А. Гумбольдт.

Самый нижний ярус составляют относительно невысокие — не более 20 метров — деревья. Они так плотно смыкаются кронами, что образуют сплошную плотную массу, тот самый, непроницаемый для лучей полог тропического леса. Над ним высятся деревья среднего яруса, растущие несколько посвободнее. Наконец третий ярус составляют самые высокие деревья — маяки высотой 35, 40, 50 и даже 60—70 метров, их-то я и разглядывала с самолета. Это светолюбивые, быстрорастущие породы, они далеко превосходят по высоте деревья умеренной зоны, редко дотягивающие до 30 метров, но значительно уступают в росте австралийским эвкалиптам.

Вырвавшись из убийственной толкучки нижних ярусов, лесные гиганты могут развернуться на свободе и раскинуть зонтики своих крон во всю возможную ширь. Деревьям среднего яруса этого уже не удается сделать, а деревья нижнего, сдавленные со всех сторон, имеют даже коническую, суживающуюся кверху форму. Из-за нехватки света деревья в лесу начинают ветвиться только на очень большой высоте, и стройные их стволы возносятся ввысь наподобие серых мраморных колонн. Недаром такой лес любят сравнивать с сумрачным храмом. Что же касается толщины колонн, то есть стволов, то здесь деревья тропического леса даже несколько отстают от деревьев более высоких широт. Стволы более одного метра в обхвате редки в дождевом лесу, и он характеризуется скорее тонкостью слагающих его деревьев.

Но в чем тропический лес служит абсолютным рекордсменом, так это в богатстве древесной флоры. Я не нашла точных цифр относительно Великого леса Конго, но в лесах, растущих по берегу Гвинейского залива, насчитывается около 600 видов деревьев, в лесах же Индонезии и Амазонии — примерно по 3 тысячи видов, тогда как все главные древесные породы наших лесов можно без труда пересчитать по пальцам. Причем на одном гектаре тропического леса бывает не менее сорока различных видов деревьев, а то и более ста! Обычно они смешаны в довольно равномерной пропорции, гораздо реже один или два вида более многочисленны, чем остальные, и вовсе никогда не бывает, чтобы, как у нас, лес состоял из одной-единственной породы.

Поэтому, как говорит А. Уоллес, большой знаток тропической флоры, «если путешественник заметит какой-нибудь вид и захочет найти несколько экземпляров его, самые тщательные поиски часто бывают напрасными. Его окружают деревья различнейшей формы, величины и окраски. Сплошь да рядом он подходит к дереву, похожему на искомое, но тотчас же убеждается в их различии».

Правда, чтобы эти различия подметить, необходимо быть хорошим натуралистом, на неискушенного наблюдателя тропический лес производит довольно монотонное впечатление. Удивительный парадокс — внешнее однообразие тропического леса при всем его видовом многообразии.

К тому же звери и птицы редко попадаются на глаза в чаще тропического леса. Хотя, разумеется, он далеко не пустой — и мне очень бы не хотелось создать у читателя такое впечатление. Есть тут и слоны, и прелестные маленькие лесные антилопы, и различные обезьяны, и попугаи. Но все они тоже нуждаются в солнце и либо, как птицы и обезьяны, живут в верхних ярусах леса, либо, как слоны, тяготеют к лесным прогалинам и берегам рек. Другое дело — насекомые и прочие беспозвоночные, в несметном множестве живут они в почве и отмерших стволах деревьев, где вершат свой неприметный, но титанический и столь необходимый труд, разрушая растительные остатки, а микроорганизмы переводят их затем в растворимые в воде питательные вещества. Живут в африканском лесу и люди — лесное племя пигмеев, хранителей леса, хотя современные пигмеи все больше приобщаются к цивилизации, так их женщинцы находясь на 9-й недели беремености (больше об этом интересно этапе можете почитать тут — https://nalatty.com/semya/9-nedelya-beremennosti/) все же предпочитают отправится в близлежащую больницу, а не рожать в лесу как это делали их бабушки и прабабушки.

Ощущение однообразия усиливается из-за отсутствия в таком лесу привычной нам смены сезонных явлений. Здесь нет ни зимы, ни весны, только вечное лето в разгаре, всегда тут цветут или меняют листву те или иные деревья и круглый год зреют плоды. Если человек не вмешивается в жизнь леса, она течет почти без перемен: отмершие деревья вскоре заменяются новыми, того же или иного вида, и состав леса в общих чертах поддерживается неизменным сотни, тысячи, а возможно — и миллионы лет. По всей видимости, леса эти дошли до нас из отдаленнейших эпох Земли, возможно, даже из мелового периода, когда большая часть земного шара имела климат, близкий к современным влажным тропикам, и растительность, по крайней мере физиономически, была схожа с таковой современного тропического леса. Огромное флористическое богатство также связывают с его глубокой древностью.

Отсутствие внешне выраженного поступательного движения жизни в этом лесу может даже породить впечатление некоторой ее заторможенности. Но не может быть большего заблуждения, потому что и по интенсивности жизненных процессов экосистема тропического леса не имеет себе равных — это самая мощная на Земле фабрика по производству органического вещества.

Равномерное и достаточное на протяжении всего года количество тепла и влаги позволяет всем составляющим тропического леса работать ровно, без срывов и авралов и с самой высокой отдачей. Общие запасы биомассы достигают здесь рекордных значений (50 и даже 60 килограммов на квадратный метр сухого вещества), вдвое больших, чем в наших смешанных лесах. Но еще более производительную мощь тропических лесов характеризует другой показатель — ежегодный прирост органического вещества, то есть вся та растительная масса, что в пересчете на один квадратный метр поверхности вырастает тут за год. Тропический лес дает 5—7, даже 9 килограммов сухой массы на квадратный метр в год, тогда как культура зерновых и картофеля — на порядок меньше, всего 350—500 граммов. Если же взять для сравнения пустыни, то цифра тут сократится еще в десять раз: в пустыне штата Невада, к примеру, прирост органического вещества за год составит всего 40 граммов!

Но экосистема тропического леса не только самая продуктивная, но и самая эффективная на свете, поскольку здесь — наивысочайший на Земле КПД использования солнечной энергии. Притом, что в среднем для Земли он очень мал и равен примерно 0,1 процента, тропический лес повышает его в десятки раз, доводя до 3 процентов (такова общая продукция фотосинтеза от суммарной солнечной радиации). И достигается это не только за счет огромной толщи зеленого полога, слагающейся из великого множества отдельных фотосинтезирующих аппаратов — листьев. Дело и в высочайшей специализации отдельных аппаратов и совершеннейшей их отладке. Не зря в тропическом лесу такое обилие видов деревьев, все их столь похожие на первый взгляд листья вылеплены эволюцией таким образом, чтобы каждый лист на своем месте с максимальной выгодой использовал каждый выпадающий на его долю солнечный луч. Вот сколь обманчиво это внешнее однообразие.

Продолжение следует.

Автор: М. Черкасова.