Тимгад – кусочек античности в северной Африке

Тимгад — это мертвый римский город, один из крупнейших в Северной Африке: он занимает 12 гектаров. Его основали легионеры императора Траяна, пришедшие сюда в 100 году нашей эры. Место для него выбрано, что называется, с умом: город расположился на древнем торговом пути из Сахары к морю, закрывая прибрежные римские колонии от набегов берберских племен. Во II — III веках в Тимгаде был построен форум, возведены 12-метровая триумфальная арка Траяна, капитолий в честь Юпитера, Юноны и Минервы, многие другие храмы — от всего этого сегодня остались лишь развалины. В V веке город был разрушен варварами — могущество Рима близилось к закату, империя уже не могла сдержать их натиска на свои границы. В пламени пожара погибла публичная библиотека Тимгада, хранившая более 23 тысяч свитков.

Жизнь в городе замерла до прихода византийцев в середине VI века. Они возродили его, построили мощную восьмибашенную крепость рядом со старым римским валом, возвели христианскую базилику. Однако византийский период в истории Тимгада длился лишь немногим более века — арабская конница под началом Окбы ибн Нафи, появившаяся здесь в 783 году, разорила город и сожгла его. После этого Тимгад уже не оправился, земля и песок скрыли его развалины, он был забыт. В 1756 году англичанин Брюс, путешествовавший по Ближнему Востоку, обнаружил здесь остатки римских колонн. А в 1900 году французская экспедиция начала планомерные раскопки Тимгада.

Наша машина свернула с основного шоссе и, проехав через оливковую рощу, остановилась. Нас привезли к Тимгаду так, чтобы мы могли посмотреть на него сверху. Удивительно, насколько совершенна прямоугольная планировка города. Две центральные улицы — Декуманус Максимус и Кардо — пересекаются под прямым углом, ориентированы строго с юга на север и с востока на запад и завершаются с обоих концов воротами. Остальные улицы проходят параллельно главным, образуя правильную прямоугольную сеть. По периметру город обнесен валом и рвом. Бесчисленное множество колонн — свидетельство былой роскоши архитектурного убранства — создает впечатление фантастического гигантского кладбища органов.

Наглядевшись на Тимгад сверху, мы спустились вниз, чтобы побродить по заброшенным улицам. На каменных плитах, окружающих небольшую площадку неподалеку от форума, мы увидели хорошо сохранившиеся барельефы, изображающие то гроздь винограда, то баранью голову, то колосья пшеницы. Зачем вырезал их на камне древний мастер? Оказывается, именно здесь 17 веков назад находился городской рынок, которого тоже коснулась жесткая регламентация, характерная для римского общества: над каждым прилавком в камне, на века было вырезано изображение того, чем здесь положено было торговать. В музее Тимгада нам показали маленькие изящные сосуды из синего стекла или алебастра — слезницы. Когда легионер уходил в поход, его жена собирала в этот сосуд свои слезы и отдавала его мужу, когда он возвращался, как доказательство того, что она тосковала по нему в разлуке.

Молчание руин удивительно красноречиво. Солнце поднималось над желтыми холмами, мы сидели на ступеньках бывшего капитолия и тоже молчали. Постепенно в моем воображении все эти храмы, улицы, бани, торговые ряды оглашались гомоном толпы, скрипом колесниц, наполнялись запахами жареного мяса, ароматами благовонных притираний, шарканьем кожаных сандалий по каменному полу, звяканьем медных сосудов с вином… Я видел, будто наяву, как амфитеатр заполнялся зрителями, как появились шеренги гладиаторов, вооруженных лишь трезубцем и сетью или укрытых тяжелыми бронзовыми доспехами, со щитом и коротким римским мечом, слышал тревожный звук рога, возвещавшего начало боя…

Все утро мы бродили по Тимгаду, полные восхищения, открывая для себя все новые и новые детали,— казалось, жители лишь ненадолго покинули его, чтобы вскоре вернуться. Но нет, город был мертв. Особенно остро я ощутил это в тот момент, когда мой спутник негромко ахнул и схватил меня за руку, указав на глубокую колею, выбитую в огромных каменных плитах дороги сотнями колесниц, нагруженных военной добычей. В колее лежала, свернувшись клубком, серая африканская гадюка. Эта змея не живет там, где живут люди.

Мне хотелось понять, как относятся алжирцы к памятникам римской культуры. В некоторых странах Ближнего Востока я встречал пренебрежительное отношение к античному наследию. В глазах арабов римляне иногда ассоциировались с европейскими колонизаторами XIX— XX веков — ведь легионеры тоже были пришельцами. Ответ на эти вопросы я получил, когда в Тимгаде проходил международный фестиваль искусств, на котором мне удалось побывать.

Был по-летнему теплый вечер. Глубокая каменная подкова амфитеатра заполнена до отказа. В программе значилось выступление абхазского ансамбля народного танца «шаратын». Когда среди римских руин под мерный грохот барабанов появились абхазские воины, когда заблестело серебряное шитье на черном бархате, засверкали наконечники копий, со звоном скрестились клинки, рассыпая искры, и выразительный язык древнего танца повел неторопливый рассказ об истории междоусобных войн, о любви и предательстве, о долге и мужестве, я почувствовал восхищение публики, захваченной правдоподобностью происходящего. После каждого номера амфитеатр взрывался ревом, свистом и шквалом аплодисментов.

Концерт окончился, развалины древнего города наполнились звуками шагов, голосами, смехом, и я понял: Тимгад продолжает жить, правда, иной жизнью, чем раньше, продолжает дарить людям радость от соприкосновения с прекрасным. И алжирцы, конечно, считают его частью своего исторического наследия.

Алжирская история — это и могущество Карфагена, и величие Римской империи; это и арабские завоевания VIII века; и изгнание из страны испанцев, когда капитан Хайретдин Барбаросса поставил на колени их короля Карла V; и приход французской эскадры 1830 года, принесшей с собой колонизацию…

Алжир сегодня переживает возрождение своей древней национальной культуры с ее прекрасными традициями зодчества, поэзии и философии. Бурная, богатая событиями жизнь страны, духовный мир ее людей не вмещаются в жесткие рамки мусульманских установлений.

Алжирцы получают высшее образование на родине и за границей, возводят современные предприятия, тянут по дну Средиземного моря и через Сахару нитки газопроводов, строят новые аэродромы и морские порты. Динамизм этой страны поражает — она вся в движении, в развитии. Собственной технологии не хватает, ее покупают на Западе — во Франции, Италии, Германии. Высок интерес к достижениям европейской науки и техники, к культуре. Но алжирцев нельзя обвинить в некритическом отношении к ценностям Запада. Из многогранного опыта человечества выбирается то, что ближе нуждам и чаяниям алжирского народа.

Автор: Ильдар Юнусов.

P. S. Подумалось, что в этом интересном старинном месте можно было бы посадить какие-нибудь красивые цветы, а потом букеты из тамошних цветов продавать, к примеру, на сайте donpion.ua, получились бы такие себе цветы из античности.