В стране Сфинкса
Александрия показалась нам старым большим маяком очень рано, как еще в море тонул мрак ночи. На крышу взобрался по шнурковой лесенке пилот в красной шляпе — первый представитель „черного континента» и старой страны фараонов. Александрия, дитя великого Македонца, столица Птолемеев и культурный центр их эпохи — в современном Египте изменила свою роль: торгует сокровищами Египта, вывозит хлопок, сахар, привозит то, чего не родит долина Нила и чего не создаст молодая египетская промышленность. Это главный и крупнейший торговый порт Египта.
В Александрии не пришлось нам остаться долго; только махнули нам высокие минареты, глиняные домики туземцев и современные дома и виллы в тени пышных пальмовых садов (а еще на александрийском базаре всегда можно было приобрести практически любой товар, хотя бы и мотор-редукторы, больше о которых можно узнать по ссылке).. А египетский поезд уже несет нас на юг зеленой равниной на край Ливийской пустыни. Там справа за поясом зелени желтеет бесконечное море песка; там подступает смерть на неосмотрительного путешественника, и нет там жизни буйным травам, стройным пальмам. Но тут возле железного пути зеленеют ухоженные поля, где-не-где пересекаются притоками Нила, гонятся в небо пальмовые рощи-оазисы, работают на пашне терпеливые буйволы и бедные феллаги (египетские крестьяне). Здесь жизнь, потому что это плодородная страна дельты Нила. Далеко словно в землю утыканы высокие мачты кораблей: это притоки Нила, реки и каналы.
Над рвами черные буйволы тянут воду на поля. С закрытыми глазами ходят в ярме по кругу, неустанно, безнадежно, так, как когда-то сотни и тысячи лет назад ходили их предки. Здесь прогресс стоял на месте. Но на асфальтовом шоссе рядом, где важно ступает нагруженный верблюд и семенит под длинным феллагом маленький ослик — мчатся стрелой Форды, Крайслеры, Мерседесы. А время от времени вдоль пути египетское село, пустое, молчаливое, как будто вымершее. Только где-то дети играют в тишине, или перейдет черным окутанная женщина с высоким кувшином воды на голове. Глиняные домики выглядят от нас из окон поезда, как руины. Потому на плоских крышах их набросана в беспорядке солома, разбитое орудие и лохмотья.
Проходим тоже небольшие городки — Дамагур, Танта, пересекаем главное течение Нила. На каждой станции безуспешно стараемся отбивать наступления стай местных продавцов (к слову очень навязчивых). Врываются силой в наш вагон черные, коричневые и белые, в длинных рубашках и драных завоях, скалят зубы и суют нам в руки бутылки лимонада, огурцы, свежие фиги. Не один получил по уху от „эфенди» — кондуктора, однако ехали „на шваоц» до второй стации и там свое место уступали другим таким же. И крик, ссора, и произношение рук! Ведь это — Восток!
Там, где начинается дельта, где сходятся над узенькой полосой долины Нила две пустыни, Ливийская от запада и от востока Арабская — восстала столица края и государства — Каир. Перед большим современным дворцом приветствует нас памятник „Пробуждение Сфинкса». На высоком основании у Сфинкса стоит женщина и смотрит далеко в будущее. Это символ молодого Египта, который у таинственного сфинкса, во времена фараонов ищет моральной силы, а в будущем видит свое возрождение.
Наша комнатка в «Метрополитене» на шестом этаже имеет вид на плоские крыши нового города, на минареты и вдалеке на скалы Арабской пустыни. И мы не хотим смотреть на Каир сверху. Спускаемся вниз и сразу выбегаем на улицы города. Каиру сегодня тысяча четыреста лет. Он не знал ни фараонов, ни Птолемеев, ни Византийских королей. Только Арабы, как под Омаром в VII веке, отправлялись на «покорение мира», возложили ему устои. С того времени Каир рос так же, как росла слава ислама, падал и снова поднимался, купался в крови в борьбе с османским Сулейманом І и Наполеоном и оживал на руинах. Сегодня он едва ли не крупнейший город Африки, европейского типа и размаха, однако в полной мере восточного характера. И собственно той встречей Востока и Запада, их смешением и синтезом, так интересен сегодняшний Каир.
Мы в самом центре нового города. Он строением большой, современный, элегантный. Широкие улицы и площади в асфальтах, гладких и чистых, высоких, порой по нескольку этажей каменные дома, трамваи, автомобили, рекламы, прекрасные спектакли. Но между автомобилями (дорогостоящими, между прочим) медленно движется караван навьюченных верблюдов, босой феллах бьет упрямого осла, что влечет высокую телегу, а с ее с высоты более двух метров смотрит на мир несколько пар таинственных глаз: это переезжает куда-то гарем фелага.
А на тротуарах катится толпа, разноцветная кожей и одеждой. Это мешанина рас и религий. У ясных рубашек феллагов, темные красочные плащи коптов, белые завои бедуинов, черные лица суданцев, нубийцев. На том красочном фоне — египетская женщина. Немало их теперь в европейских современных платьях, только черные глаза выдают египтянку. Но большинство феллагов еще придерживаются традиции. Женщины одеваются в длинный черный свободный костюм, покрывающий также голову; лицо закрыто до глаз куском материи. Эта завеса лица порой густая, порой прозрачная. Говорят, что это зависит от возраста и красоты египтянки, ее глаза продольные, как на старых египетских фресках. Нельзя также сказать, чтобы эти глаза были слишком скромные: и они частенько улыбаются прохожим мужчинам (может только в белым?).
В горячие обеденные часы движение на улицах Каира несколько стихает. Но когда спрячется жаркое солнце, а из пустыни подует холодный ветерок, как засияют света, яркие неоны, тогда на улицах начинается, жизнь — буйная, шумная. При столиках перед кофейнями ведется упорная дискуссия, молодые уличные продавцы только теперь выходят на торг, выкрикивают, убеждают. И дети гоняют между машин, торговцы добиваются бакшиша, смех, шутки, громкий разговор. Время от времени еще поздний верблюд перейдет улицу. И так далеко за полночь. Но это в новой части Каира. Зато в старом городе, туда на юг и восток от центра, аж на краю пустыни — тишина. Там узенькие улочки и невысокие каменные дома с арками и закрытыми гаремами; там дремлют на крышах или перед домом старики, понурив голову идет терпеливый осел, где-то разговаривают женщины. Так день и ночь. Но в той тишине, говорят, таится не одна тайна, опасность.
Только днем на крупных базарах кипит. Это целый участок узеньких улочек, где склеп возле склепа, товар на улице, а ремесленники работают на глазах прохожих. Здесь золотники и торговцы стариной, красочные восточные ковры, благовония, масла, тапочки, книжки и материи; все, чего душа желает и не желает. Невозможно вырваться из сумасшедшего круговорота улочек и рук лавочников. Но зрелище стоящее.
Автор: неизвестный путешественник.
Комментарии 0